Жизнь кипела и бурлила

Осенью 1897 года на небольшой в то время станции Вяземской был заложен первый камень в фундамент школьного здания. Небольшое, но добротно выложенное из прочного кирпича одноэтажное здание, имеющее три классных комнаты, учительскую, просторный зал, коридор-раздевалку и подсобное помещение, было построено и подготовлено к началу учебного года в 1899 году. Но произошел «конфуз», оказалось, что учиться некому, в семьях новоселов-железнодорожников дети еще не доросли до школьного возраста. И только осенью 1904 года в Вяземской железнодорожной школе начались занятия.

Зато в последующие годы за счет подросшей местной детворы и прибывшей с переселенческим потоком, число учащихся во всех трёх классах быстро пополнялось, и школьное здание примерно через 10 лет стало тесным, перегруженным школьниками. Поэтому уже в первый советский период, в 1917-18 годах было построено второе одноэтажное кирпичное здание рядом с первым, в нескольких метрах от него (в сторону железнодорожного клуба). И перегрузка школы, теснота и нехватка классных комнат сразу же отпали…

Отпали, но не надолго. Захватившие в сентябре 1918 года станцию Вяземскую японские интервенты выселили школу из нового здания и заняли его под казарму для своих солдат. И вся школа была вынуждена снова тесниться в одном, первом здании, проводить двухсменные занятия.

Но было бы ошибочно думать, что в этих тяжёлых условиях коллектив школы вёл себя пассивно и не принимал мер к нормализации обстановки. Все школьники, от младших до старших, подвозили на санках дрова для печного отопления школы. Благо, осиновых чурок на прилегающих к станции площадях было достаточно.

А вот ещё одна немаловажная трудность в работе школы тех далёких лет. Речь — об учебниках и учебных пособиях. Говоря о школьных учебниках, вспоминается, что отношение к ним со стороны школьников в те давние времена было бережным, хозяйским. В каждой семье, где были школьники разных возрастов, книги бережно сохранялись и по наследству переходили от старших к младшим. И родители, как правило, следили за сохранностью учебников, заботливо соблюдали традицию «эстафетной» передачи их детьми.

Голод был и на тетради, на бумагу, на перья и чернила… Где бы всё это взять, когда господствовали интервенты и белогвардейцы? Могло ли всё это появиться сразу, как только была изгнана вся эта опустошительная нечисть?

Но школа жила, энтузиасты-учителя работали, школьники учились. Писали на газетах (и они были в недостатке), на случайных конторских, отслуживших свою службу ведомостях и бланках. Чернила разводили из огрызков химических карандашей (это было роскошью), а то писали лиловым соком, выдавленным из плодов черёмухи, росшей здесь же, под окнами школы, посаженной ещё в первые годы работы школы. О теперешних классных мелках тогда и понятия никто не имел. На доске писали кусками колотого мела. И он был тогда дефицитом. Иногда выручал кто-нибудь из родителей — железнодорожников. Запомнилось, что как-то принёс рабочий увесистую глыбу мела, возможно, подобрал упавшую с проходящего грузового состава, и, вручая её одному из учителей, сказал:

— Вот, приймить кусок крейды. Хай диты учатся пысать…

Особо хочется назвать тех, на чьи плечи в те тяжёлые годы легла забота по обучению и воспитанию вяземской железнодорожной детворы и молодёжи, хочется добрым словом помянуть своих незабываемых учителей. Думаю, что не ошибусь, если первым из них назову известного в то время на всей Уссурийской железной дороге опытнейшего педагога Иустина Евменьевича Мариковского. За долгие годы работы на железной дороге ему довелось обучать детвору и на станции Вяземской. И везде он был уважаемым родителями, любимым учениками учителем-воспитателем. Огромный опыт педагога, знание жизни и труда железнодорожников, тесное общение и дружба с ними помогли Иустину Евменьевичу стать отличным учителем, добрым и мудрым наставником. Он умело, не навязчиво приучал школьников к труду, предостерегал их от праздности, заботливо готовил к честной трудовой жизни. Во всех родительских домах он был частым и желанным гостем, другом и советчиком.

В те первые двадцатые годы в нашей школе преподавал естествознание молодой, пожалуй, самый младший среди наших учителей — Александр Петров. Молодость, подвижность, общительность были его чертами. А неизменная студенческая тужурка на нём говорила о том, что он и сам-то, недавно расставшись с университетской скамьёй, только-только начал свой трудовой путь. И преподавал — то он как-то по-своему, несколько отлично от других учителей. После опроса учащихся, настолько тщательного и подробного, что, если у кого-либо из учеников и оставались ещё «белые пятна» по пройденному материалу, то после такого опроса, в котором активно участвовал весь класс, неясности исчезали полностью.

Изложение нового материала всегда велось им так интересно, увлекательно, что рассказанное запоминалось основательно и прочно. В заключение следовал вопрос: «Всё ли понятно?» А затем предлагалось: «Ну, а сейчас давайте кратко запишем». И под его диктовку, чёткую, лаконичную, все мы охотно и заинтересованно записывали в отдельную тетрадь услышанный новый материал из мира биологии… Эти записи были настолько содержательны и современны, что я всегда с благодарностью своему учителю и с пользой для своей последующей учёбы, в частности, в педагогическом техникуме, брал в руки и пользовался этими записками.

Учительница русского языка и литературы Анна Петровна Сичкарь, работавшая в железнодорожной школе в начале 20-х годов, оставила в памяти своих учеников заметный и добрый след. При острой нехватке учебников и художественной литературы, она сумела привить всем учащимся интерес и любовь к своему предмету. Достигнуть этого ей удалось увлекательным изложением материала, умелым проведением коллективного чтения произведения, горячим обсуждением их в предметном кружке и на диспутах.

А ещё её успехам в педагогической работе помогало то, что она, помимо преподавания своего предмета, была неустанным руководителем школьных театральных постановок. Инсценировки отрывков из художественных произведений, чтение стихов, постановка небольших пьес и даже крупных драматических произведений — таким был репертуар школьных спектаклей. Вспоминаю их, и даже не верится, что в те далёкие времена не только школьники, но и взрослые вяземцы могли видеть на школьной сцене детские спектакли, такие постановки, как «На большой дороге» А.П.Чехова, «Женитьба» Н.В.Гоголя и другие.

В школе был ученический хор. Изредка он выезжал с концертами в гости к железнодорожникам станции Хабаровск. Выступления хора обычно сопровождалось любимыми слушателями народными и «вольнодумными» песнями, такими, как «Эх, ухнем…», «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно…», «Кандальный звон», «Калинка», «Вечерний звон», «Варяг» и другие.

Была в школе и своя библиотека, по тому далёкому времени — сравнительно приличная. Она, под руководством учительницы, служила ребятам не только как читателям, но и как «книжкиным лекарям» — реставраторам и начинающим переплетчикам.

Была у ребят железнодорожной школы ещё одна радость — посещать и любоваться цветами в оранжерее, которая находилась на территории участка службы пути. Её обслуживал специальный штатный садовник. Он выращивал цветы, цветочную рассаду, а летом высаживал цветы и создавал клумбы и газоны, ухаживал за железнодорожным садом. Этот сад был красой и гордостью не только станции Вяземской, но широко известным и самым лучшим на всей Уссурийской железной дороге. Расположенный неподалёку от перрона, между первым пассажирским путём и конторой участка службы пути, этот сад своей красотой неизменно привлекал внимание и вызывал восхищение у всех пассажиров во время стоянок поездов.

Обнесённый невысокой проволочной сеткой, с ажурными входными калитками, засаженный белоствольными берёзами, стройными ясенями, задумчивыми липами и многими другими местными деревьями и кустарниками, железнодорожный сад уже издали манил посетителя своей приветливой красотой, уютом и располагал к хорошему отдыху. Красивые клумбы с умело подобранными и искусно размещенными цветами, четкие изумрудные газоны, фонтан «Амур», низвергающий в просторный бассейн затейливо переплетенные водяные струи на каменистую горку с цветами — водолюбами; уютные беседки, крытая галерея кегельбана, крокетная и другие площадки, извилистые аллеи, тенистые, уединенные уголки… Так выглядел железнодорожный сад, таким он остался в памяти с далекого детства и юности.

Оранжерея была доступна для посещений школьниками только железнодорожной школы и непременно во главе с учителем. Каким наслаждением было в морозный зимний день войти в этот благоухающий мир цветов, окунуться в ласковое летнее тепло, вдохнуть аромат сотворенного садовником чуда! А каким подспорьем были посещения оранжереи для лучшего изучения и понимания ботаники!

Из всего изложенного выше об учебной, воспитательной, трудовой и общественной жизни и работе школы нетрудно сделать вывод, что она по всем статьям уже в те давние времена занимала передовое, ведущее место. Её воспитанники, да и учителя, имели для этого преимущественные условия. Сама среда железнодорожников, близость школы и её тесная связь с организованным коллективом рабочих паровозного депо и вагонной службы, встречи и беседы с рабочими при посещении школьниками рабочих мест и служб станции, нередкие экскурсии в Хабаровск, помощь школьников в уходе за железнодорожным садом и оранжереей, доступ учащихся к железнодорожной библиотеке, популярность школьной художественной самодеятельности — всё это в известной степени способствовало тому, что железнодорожные школьники были более осведомлёнными в вопросах железнодорожного и других производств, более начитанными и вообще были более развитыми, чем их сверстники из других вяземских школ.

Сразу же после освобождения Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев дело народного образования в этом регионе стало заметно улучшаться. Это коснулось и вяземской железнодорожной школы. Оба школьные здания стали использоваться по прямому назначению. Из Красной армии демобилизовались некоторые учителя. А уже в 1924 году в школу прибыли первые молодые учителя, подготовленные открывшимся в 1922 году Хабаровским педтехникумом. Оживилась общественно — политическая и культурно — массовая работа в школе.

Большим событием в школьной жизни 1924 года явилась организация в ней первого в Вяземском районе пионерского отряда имени Розы Люксембург. Организатором этого отряда была учительница школы Валентина Алексеевна Мотина.

В заключение воспоминаний о родной школе следует сказать о том, что за свою долгую историю, особенно в первые десятилетия работы, она претерпела несколько реорганизаций, касавшихся как её названия, так и сроков обу-чения в ней.

Первоначально Вяземская железнодорожная школа была начальной, с трёхгодичным сроком обучения. Но уже осенью 1917 года, поступая в неё после окончания трёх отделений (трёх лет обучения) Вяземской крестьянской школы, я был зачислен в первый класс «Высшего начального училища при станции Вяземской Уссурийской железной дороги».

Зато осенью 1921 года все, кто успешно прошел весь курс летней программы, были зачислены в четвертый (последний, выпускной) класс Вяземской железнодорожной школы второй ступени. Проучившись в 4-м классе одну зиму, весной 1922 года мы были выпущены из школы второй ступени, как окончившие её.