Без грифа "секретно"

Аламгай

Всех обычно интересуют боевые эпизоды. Ну не стрелял я из автомата — не было необходимости! В засады не попадал, на минах не подорвался. Хотя и за чужие спины не прятался.

Было ли страшно? Говорят, что только дуракам на войне не страшно. Я, вроде бы, не дурак, но, честно говорю, не боялся. Почему — не знаю. Видимо, жизненный опыт, предыдущая служба сказывались. Появлялся просто холодный расчёт, что ли.

Также и с минами — заранее знал, куда утром ехать не следует потому, что там ночью на дороге видели людей (а что они ночью могли делать — и так понятно). За рулём почти всегда был сам, хотя и имел закрепленного за машиной водителя. Потом, в Союзе, от привычки объезжать все ямки отвыкал, наверное, не меньше года.

Для участия советников в боевых операциях требовалось специальное разрешение Представительства МВД СССР в Афганистане. Как правило, такие разрешения давались только при проведении совместных операций с Афганской и особенно — с Советской армией.

Такая операция потребовалась в августе 1986 года для окончательной ликвидации караванного пути на востоке от Саидкарама. В течение лета опорный пункт душманов под Саидкарамом ликвидировали, базу под Гардезом разбомбили, но караванный путь остался: сохранилась база на юго-востоке от Саидкарама, и без контроля участок дороги между Саидкарамом и Аламгаем. С этой базы, уже по более длинному маршруту, продолжались поставки на север — к Кабулу. Нужно было добивать и её, пока не восстановили всю цепочку.

В операции принимали участие подразделения дивизии Афганской армии и царандоя. Задача — артналёт по базе душманов (координаты нам были хорошо известны) и попутно — доставка боеприпасов и муки защитникам революции в Аламгай.

Утром собрали колонну — три танка, БРДМ царандоя, около двадцати машин с солдатами, 3 тягача с гаубицами и боекомплектами к ним и двинулись в направлении кишлака. До Саидкарама дошли без происшествий. После небольшой остановки двинулись дальше. Впереди — танки, затем остальная колонна. Замыкающими — бронемашина и артиллерия.

Через небольшой овраг — бревенчатый мостик. Мин не обнаружено. Дальше дорога местами заминирована, но точных мест минирования не знаем. Справа за мостиком, на расстоянии примерно восьмисот метров — пулемет душманов. Танки прошли первыми и, как только пулемет заработал, сбили его несколькими выстрелами. Движемся дальше. В хвосте колонны взрыв — под самой последней пушкой сработала «итальянка». Такие мины были очень распространены. Миноискатель её не обнаруживал: вся из пластика, только пружина и боёк взрывателя металлические. Срабатывали они не сразу — внутри меха, похожие на пищалки детских кукол, работали на накачку механизма — Человек наступил — подкачал взрыватель, проехала машина — ещё качнула и т.д. когда накачается — взрыв.

Танки ушли вперёд. Из-за пыли ничего не видно. Через некоторое время раздаётся взрыв, затем — второй. Колонна входит в заброшенный кишлак. Раньше его жители, видимо, занимались придорожной торговлей и сельским хозяйством. Поля обработаны, есть небольшие сады. Судя по всему, жители — не бедные люди и в кишлаке есть вода. Аламгай-около километра впереди по дороге, скрыт небольшой горой. На дороге — оба танка. Подорвались на противотранспортных минах, меняют траки. До них — метров триста, но дорога минирована и часть её простреливается крупнокалиберным пулеметом со стороны кишлака справа. Танки обстреляли из орудий дальний дом в левом углу кишлака, но пулемет продолжает работать. Позже выяснилось, что стреляли по дому родителей замполита царандоя, отец погиб, а мать ранена. Не исключаю, что это было сделано специально — политические противоречия. А списать можно на ошибку в разведданных.

Из-за домов выезжает ЗИЛ царандоя и на скорости проскакивает участок, простреливаемый пулемётом. До танков не доезжает: под правым передним колесом взрывается мина, колесо со ступицей взлетает вверх, а потом скачет по степи. Забыв про мины и пулемёт, бежим к машине. Водитель контужен, а пассажир, замполит царандоя, без сознания — переломаны обе ноги, тяжелая контузия — взрыв был с его стороны. Вынимаем их из кабины, оттаскиваем за машину, оказываем первую помощь. Подъезжает санитарная машина и увозит обоих. В кузове грузовика — груз для кишлака. Подходят солдаты, разгружают. А пулемет молчит!

Подъезжает БРДМ. Командующий царандоя говорит, что солдаты понесут в кишлак боеприпасы и часть муки на руках, но не по дороге, а по тропинке в каризах (глубоких оврагах с отвесными стенами, похожих на высохшие русла рек). Спускаемся в кариз. Глубина — метра 3-4. Тропинка утоптанная — видимо, ею пользуются местные жители, обходя минные поля. Выходим на поверхность метрах в двухстах от кишлака.

Кишлак бедный — домики, сложенные из необработанных камней, часто не огороженные. Нищета. Солдаты и часть офицеров остаются на улице. В чайхане нас уже ждут несколько старейшин. Обычные приветствия, чай, деловые разговоры. Входит мужчина в обычной афганской одежде, садится в углу и тоже пьёт чай. Один из участников разговора что-то тихо говорит командующему и выходит. Вошедший тоже хочет уйти, а за ним выходит один из охранников командующего. Выхожу на улицу посмотреть на кишлак. Возле стены сидит мужчина, за которым вышел охранник. Возле него два офицера. Через некоторое время старейшина возвращается. Переговоры окончены, выходим обратно. Командующий говорит, что в верхнюю часть кишлака вошли человек пятнадцать душманов и хотели нас атаковать. Задержанный — их разведчик, оружия у него нет. Будет сидеть под охраной, пока не уйдём.

Понятно, что нас ждали заранее. Обычный афганский вариант — о предстоящей операции душманы уже знали, успели пройти по горам несколько километров от своей базы. И старейшин тоже можно понять. Отдаленный кишлак, связи даже с Саидкарамом нет. Отряд человек в пятьдесят, с парой пулеметов и гранатометов, захватит его без проблем. И помощь не успеет. Между двух огней — приходится маневрировать. Остаются дипломатия, обычаи. Поэтому старейшины предупредили командира душманов, что мы — их гости, а в случае нападения, жители кишлака обязаны нас защищать.

Группами выходим из кишлака, движемся обратно к тем же каризам. Устал, не хватает воздуха, хотя к этому уже привык. Немного отстал от своей группы. Со стороны колонны слышны взрывы. Наверное, саперы взрывают мины? Справа на небольшом холме дощатый сарайчик. Зачем он за кишлаком и у дороги, не понятно. До него метров пятьдесят. Слышу скрип двери. В щель высовывается ствол винтовки и сопровождает меня. Кто бы ни был, стрелять не будет: на мне форма сотрудника царандоя. Но ощущение не из приятных.

Иду к колонне. Пулемет снова работает. Дорога примерно на полметра возвышается над полем. За нею на простреливаемом участке укрылись 3-4 царандоевца. Но не ползут — просто лежат. Как только кто-то поднимается — очередь. Придётся ползти. Ползу, потом короткая перебежка и падаю. Как будто что-то подсказывает — падай. Поверху — очередь, сыплется земля. Снова ползу — перебежка — падаю… Заметно — теперь охотятся на меня. Осталось немного. Слышу приближающийся гул мотора и лязганье траков. Не танк. Но всё равно лучше подождать. Подходит БМД (боевая машина десанта). Перед нею идёт сапёр со щупом. Говорю ему: «Здесь ДШК бьёт». В ответ: «А мне по…». Действительно, пулемет сразу затих. Иду к колонне.

Оказывается, в операцию включилось подразделение советской бригады. Две пары «Грачей» появились неожиданно. Первая пара сразу после удара ушла на разворот. Пявилась третья пара — и закрутилась «карусель»: ходят по кругу и бьют. Красиво: на разворотах самолёты — как блестящие голубые птицы с прямыми крыльями. Что творится у подножия, из-за хребта не видно, но гора постепенно снизу вверх покрывается поднимающимся дымом. Судя по всему, базе конец.

Обстрел кишлака ракетами продолжается. Переводчик и комбат (видимо, его приставили ко мне в качестве телохранителя) сообщают, что обнаружили пулемет душманов. Ведут в конец кишлака. В бинокль хорошо видно прямоугольную амбразуру у ближнего к нам угла забора, огораживающего кишлак на юге от дороги. Жаль подавить его нечем — связи нет ни с танками, ни с артиллерией, а, тем более — с советскими подразделениями.

Идём назад. Справа от дороги — разбитый ящик с автоматными патронами. Комбат подзывает своих солдат с ближайшей машины, приказывает собрать. Я задержался — смотрел, чтобы патроны не только собрали, но и погрузили (могут при командире собрать, а потом бросить). Свист ракеты. По звуку — идёт прямо на нас. Знаем: у нас — три секунды. Переводчик с комбатом уже возле нашего грузовика, а я — посреди дороги. Успеваю только спрыгнуть с дороги и упасть на колени. Потом — обычный треск, взрыв. Мягкий, но сильный удар сзади слева.Падаю на автомат. Вроде бы, сразу же поднимаюсь на колени. Переводчик и комбат бегут ко мне — они успели упасть за колесо грузовика и взрывная волна их не накрыла. Что-то говорят, но я ничего не слышу. Потом они рассказывали: думали, что меня убило.

Задачу выполнили. В Гардез вернулись поздно вечером. Об автомат сломал два ребра, ударил левую руку, и она частично онемела. Слух постепенно стал появляться. В Кабул в госпиталь вылететь не мог — вертолёты месяц почти не летали. Пришлось в медроте бригады пройти курс лечения витаминным комплексом — каждый день приезжать на уколы. Так что, «ранений не имею».

Странная война

Приходят на память многие несуразности, с которыми пришлось столкнуться в казалось бы простых ситуациях: требовалось просто навести элементарный порядок. От подсоветных требовалось принятие решений, основанных на знании местных обычаев, но они их просто не принимали.

Основные вопросы при проверке постов были связаны с проблемами снабжения продуктами, водой и боеприпасами, обустройством помещений. Эти вопросы были всем известны, но не решались. Прежде всего с помощью старшего советника добился от командующего царандоем выделения автомобиля и обеспечения регулярной поставки на посты продуктов и воды. За две — три недели всё пришло в норму, а регулярные проверки в конечном итоге позволили к концу первого года командировки про этот вопрос вообще забыть. Служба тыла уже отлично знала, что за нарушение графика можно получить взыскание, поэтому лучше не рисковать.

Труднее было с патронами. Посты постоянно требовали пополнения боеприпасов. Даже если не вели боевых действий. Куда уходили патроны? Конечно, продавались. Но ещё интересней было наблюдать некоторые «бои». В окно моей комнаты было видно 6 постов. Три из них почти ежедневно обстреливались. Обычно бои продолжались до 23 часов. Потом все шли спать. Ночью, наблюдая за постами «Тэпэнамбарду» и «Чашмайморон», заметил, что с постов некоторые автоматные очереди выпускаются только трассирующими пулями и направлены они не в какие-то цели, а навесные. Душманы же стреляют как трассирующими, так и простыми патронами. Но тоже навесом. Собственно, обе стороны просто устраивают фейерверк. Утром спросил у подсоветного, в чём дело. Тот подтвердил, что на эти посты действительно требуют много боеприпасов, а обстреливают их душманы, проживающие в соседнем кишлаке. О «фейерверках» он не знал. Вызвал к себе командиров постов. Те на вопрос о вчерашнем «бое» ответили просто: «Советник, но они в нас ведь тоже не стреляли». Пришлось налаживать учет боеприпасов.

Сложнее было решить вопрос с обстрелами аэропорта. Посты царандоя, два поста и артиллерийская батарея афганской армии обстреливались из лесной полосы практически ежедневно. При этом за лесной полосой находился кишлак, «поддерживающий народную власть».

Пригласили в службу безопасности старейшин. Те причастность жителей кишлака к обстрелам отрицали. Подсоветный, начальник отдела безопасности, пояснил, что они могут быть и правы: душман может вечером прийти в кишлак без оружия, зайти к знакомому или просто к жителю (по чьей-нибудь рекомендации), оставить залог и взять у него автомат и боеприпасы. После обстрела поста вернуть автомат, заплатить за его использование и опять же без оружия уйти. Но в любом случае жители кишлака об этом знают, некоторые из них входят в состав бандгрупп, получают за обстрелы деньги. Значит, кишлак за это должен отвечать.

Через несколько дней нашли решение вопроса. В дневное время мы выехали в кишлак. Не менее половины домов пустые — жители уехали в Пакистан. После осмотра определили пустые поля, отдалённые от заселенных домов. По карте определил координаты для стрельбы. Вновь пригласили старейшин и предупредили, что в случае обстрелов, будем отвечать артиллерийским огнем. Сцена повторилась: старейшины ушли с оскорблёнными лицами. Ночью обстрел повторился, причём более сильный, чем обычно — подтвердилась причастность к ним некоторых жителей кишлака. Но в ответ артиллерийская батарея дала несколько залпов по пустующим полям.

Утром старейшины из кишлака пришли сами. Очень обижались. Ходили жаловаться местным властям, но поддержки не нашли: аэропорт был важен для всех, а никто из жителей от артиллерийского огня не пострадал. Обстрелы аэродрома практически прекратились.