"Спасибо деду за Победу!"

Наша землячка, Елена Бурдинская, через 75 лет после смерти деда в госпитале г. Сокола приехала на место его захоронения.

Декабрь 1977 года, г. Вяземский

«4-б — завтра идем в новый музей», — сказала наша, совсем молоденькая классная, Ольга Васильевна Орлова. И вот мы поднимаемся по скрипучей лестнице на 2 этаж старинного деревянного здания. Первый слева — зал природы — гербарии на стенах, чучела птиц и зверей, огромные засушенные листья и корни женьшеня, фото цветов, невиданного тогда горожанами лотоса — это что-то! Дальше — зал с огромными снопами зерновых, потом зал с избой в украинском стиле — вышивками и предметами быта первых поселенцев. Мы, притихшие и завороженные, в зале боевой славы — одежда красноармейцев, нашего вяземца — участника парада Победы в Москве, каски, фляжки, оружие. Две сестры, совсем юные Галина и Лариса Жело, показывают нам письма солдат со 2-й мировой. Среди них оказались и письма прадедушки нашего одноклассника Саши Редькина. Его родители передали в дар музею не только письма, но и похоронку на прадеда. Сашка с гордостью дал подержать нам этот пожелтевший от времени листок. Мы понимали — страшное известие он содержал, поэтому бережно передавали его из рук в руки. Это самые сильные впечатления из моего детства. Домой я пришла переполненная эмоциями от посещения музея, рассказала родителям и о фронтовых письмах. Мой отец, Владимир Лукич Костырин, внимательно посмотрел на меня и вышел из комнаты. Вернувшись, протянул мне точно такой же пожелтевший листок, который я держала в руках в музее. «Вот, дочка, это похоронка на моего отца, твоего деда, вырастешь — поедем к деду на могилу — помянем». Спустя 40 лет, помню текст наизусть: «Уважаемая Анна Ивановна! Ваш муж Костырин Лукьян Александрович умер от ран 9 июня 1942 года в госпитале города Сокол Вологодской области и похоронен на городском кладбище в могиле № 58»…

Декабрь 2010 года

Волею судьбы я снова в родной школе №2. В актовом зале — открытый урок у Елены Леонидовны Кукушкиной «Моя родословная». Ее ученики пришли со своими родителями, бабушками, дедушками, подготовили интересные фотогазеты о своих предках. С какой неподдельной любовью, гордостью и душевным волнением каждый ребенок рассказывал о своей семье! Комок не раз подступал к горлу. Я и раньше вспоминала деда, но именно сейчас вновь в памяти всплыла та похоронка… Захотелось узнать о нём, ступить на землю, где он обрел свой покой. Уже 10 лет как нет моего отца. Казахстан, откуда призывался мой дед и родом мой отец, уже другое государство. Все его родственники проживают там. После года поисков родных и безответных запросов, жизнь захлестнула очередными проблемами, времени не оставила.

Май 2017 года

Однажды у сына в «Одноклас-сниках» я увидела видео, как в местах боев Великой Отечественной из торфа поднимают прекрасно сохранившийся танк нашей армии, и в комментариях к сюжету жительница Сибири подробно рассказывала, как на сайте Министерства Обороны она нашла место захоронения своего деда. Я поступила также, и уже скоро через архивы ЦАМО (Центрального Архива Министерства Обороны РФ), рассекреченные в 2007 году, я узнала не только место захоронения дедушки, но и конкретное место призыва, формирование его 1076 стрелкового полка, передвижение войск, участие в боевых операциях, место ранения, госпиталь и фото первичных и сегодняшних захоронений. Потрясением для меня стало то, что никакой могилы деда за №58 нет, а есть воинское захоронение размером 32 на 42 метра, куда тела умерших в госпиталях, укладывали друг на друга в несколько слоев. Это братская могила для 628 бойцов, поименно озвученных в списках. А №58 — это 58 человек, лежащих в одной траншее. Причём, напротив каждой фамилии — не только дата и место рождения, но и подробный адрес и фамилия, имя, отчество того, кому направлена похоронка. В архивах отражена и огромная работа госпиталей в глубоком тылу, сплоченность не только медперсонала, но и всего населения в тылу и этого небольшого северного города Сокол. Уже в 1961 году, вместо крестов на братском захоронении на городском кладбище г. Сокола установили постамент — скульптуру сидящей женщины и юного солдата с пилоткой в руке. Через интернет я смогла увидеть памятник сегодня и порадоваться, что у кладбища сокольчане построили православный приход — церковь с красивейшими куполами. Все чаще вспоминались слова отца «я верю, мы побываем на могиле деда !». Время понадобилось, чтобы в «одноклассниках» откликнулся кто-нибудь из жителей Сокола. Люди с опаской относились к моей просьбе посетить могилу деда на городском кладбище. И тут откликнулся мой ровесник, Александр, сокольчанин, он побывал на могиле и даже оставил мне свой телефон, если надумаю точно приехать. Сборы в дорогу были недолгими…

Октябрь 2017 года

Пасмурным осенним утром встретила меня Москва. И вот поезд несет меня на север России — к Вологде. Ровно 75 лет назад этим путем везли моего деда в тыл в санитарном вагоне. Фильм «На всю оставшуюся жизнь», основанный на реальных событиях, вспоминался мне всю дальнюю дорогу. В поезде я познакомилась с сокольчанкой в возрасте. Она еще с детства помнила рассказы очевидцев военной поры тех лет — как все население городка помогало ставить на ноги бойцов, укрепляли оборону города, подростки и дети ухаживали за ранеными, выполняли всю взрослую тяжелую работу. После моего рассказа о причине поездки, собеседница Вера была в шоке, что на такое расстояние я решилась отправиться в неизвестность. В полной темноте мы вышли на вокзале. Меня встретил на машине Александр. Мои новые знакомые Вера и Саша уговорили меня не идти в гостиницу, приняли с душевной теплотой, по-домашнему, как близкую родственницу…

Засыпая, я думала о том, что с такой же заботой принимали сокольчане всех беженцев, больных и раненых с фронта 75 лет назад …

14 мая 1942 года

Паровоз дал резкий гудок, еще минута и послышался скрежет тормозов, толчок, остановка. Лукьян резко повернулся к открывающейся двери и упал на носилки от резкой боли. В вагоне послышались стоны раненых. «Опять бомбежка, когда все это закончится!». Но вместо этого в вагон волной нахлынул шум женских и ребячьих голосов. Поднялась невообразимая суета, среди раненых появилась миловидная женщина в цветной косынке с явным вологодским акцентом: «Братики, родные, вот вы и дома, теперь вы все соколики наши, подлечим, ведь в Сокол привезли вас, всех на ноги поставим». Ее белый халат мелькал по вагону и раненые, подбодренные участием, повеселели. У Лукьяна потеплело на душе : «Прям как моя Аннушка». Недельный путь в поезде не для всех оказался по плечу — в углу накрытые одеялами были уложены умершие. В первую очередь из вагона повыпрыгивали ребятня и женщины-беженки, которых подбирали по всему пути следования санитарного поезда от Лодейного поля Ленинградского фронта. У Лукьяна перед глазами — и днем, и ночью — десятки, сотни тел красноармейцев 1076 мотострелковой дивизии. Сколько друзей — дальневосточников, сибиряков, жителей центральной России полегло на полях Лодейного — совсем еще дети. «Да, для чего-то бог дал мне еще пожить…». Лукьяну показалось, что это его Аня склонилась над ним… «Фамилия, папаша?» — очнуться заставил голос главврача. Лукьян вздрогнул: «Костырин, товарищ майор». Про себя подумал: «Кто бы сказал, что мне всего 30, — посеребрила война мою голову». «Тяжелых выносим», — скомандовал майор. К носилкам Лукьяна бросились два мальца лет десяти. «Володька, сын! перехватило дух Лукьяна». «Нет, батька, Сашка я», — ответил круглолицый крепкий мальчуган раненому. — Сейчас мы вас на подводы и аккурат в госпиталь довезем, поправитесь обязательно!».

Лукьян зажмурился от яркого солнца, аромат цветущей черемухи и яблонь ворвался в душу воспоминаниями мирного времени. Казалось, все жители этого небольшого вологодского городка пришли на помощь по разгрузке вагонов с ранеными. Для их удобства по всей длине вагонов сделаны деревянные настилы, с которых удобно и, главное, безболезненно перекладывать раненых на подводы. Вчерашние школьники ловко управлялись с подводами, перевязывали раненых, вели легкораненых в свои бывшие школы, где находились приемные покои, операционные и палаты. Вдалеке послышался гудок следующего паровоза. «Еще везут, — вздохнул Сашка и толкнул друга в бок, — остаемся помогать?!». Лукьян окликнул мальца: «Возьми, сынок, и сунул в руку завернутый в тряпочку кусок трофейного сахара. — Вот сыну берёг, — и отвернулся, не смог сдержать слез, — думаю, уже не увижу».

Лукьяну сразу глянулся этот небольшой зеленый городок, ведь в Павлодаре, на его родине, сплошь степи уходят за горизонт. А здесь — зелень и как будто не было этой страшной войны. В приёмном покое раненых смотрели по тяжести заболевания. Врачи и медсестры подбадривали и шутили. Впервые за длинный путь выдали горячую пищу и раненые оживились — появились надежды на скорое выздоровление. Все хотели вернуться в бой, но перед этим, хотя бы на часок попасть домой, обнять близких. Днём, кто мог передвигаться на своих ногах, помогали своим соседям по палате, вечерами прибегали ребята почитать книги тяжелораненым. Трогательными были концерты самодеятельности школьников, они помогали перенести утраты. Раненые не говорили вслух, но каждый верил в жизнь, смерти боялись все. Лукьян подбадривал ребят помоложе: «Только дурак не боится смерти», — говорил он, не стесняясь. Самыми трудными стали для него последние дни… Боль в боку становилась всё острее, рана не заживала, а всё больше давала о себе знать. В последнюю ночь приснился ему тот последний день дома…

31 декабря 1941 года (за полгода до войны)

Метель в павлодарской степи в те дни разыгралась нешуточная… Жена Аннушка с ухватом у русской печки — Новый год у порога, а семья-то 9 душ. Дети — Нина, Лида и Володька шумят, балуются на печи. Братья Лукьяна собираются на работу в совхоз «Тихомировский». Сам Лукьян подшивает валенки и говорит: «Володька, будешь так к обуткам относиться, сёстры в школу не пойдут — не в чем будет…». «Да я немножко с друзьями в снежки поиграл», — откликнулся сын. Резкий стук в дверь нарушил семейную идиллию. Анна вздрогнула. В дверь избы-мазанки вместе с ледяным паром вошел человек в форме. «Костырин кто?». Лукьян и братья поднялись с мест. «Лукьян, распишись, завтра с рассветом нужно явиться в максимо-горьковский военкомат». «С новым годом вас», — только и смог сказать 30-летний призывник. После полуночи, поцеловав жену и детей, со словами «авось скоро вернусь», — шагнул он в черную, бездонную казахстанскую степь. Далеко впереди, в 5 верст ходу, ждали в военкомате его такие же деревенские труженики.

9 июня 1942 года

«Сколько солдатиков наших еще здесь покой обретут?», — вздохнул пожилой санитар. «Ты, Вера, главное, записывай правильно всех, кого хороним. Чтобы детки после войны прийти помянуть смогли», — обратился он к медсестре госпиталя. Медсестра всхлипнула: «Вот и Лукьян Костырин ночью представился, а Сашка, мой малец, так к нему привязался, целый месяц прибегал, вроде выздоравливал, ан нет, Бог забрал, за что всё это?». «За что, за что. Бога забыли, вот и получили антихриста — санитар перекрестился — Царствие вам, сынки, небесное и земля пухом, будете теперь в небесном воинстве», — и бросил горсть земли в свежевыкопанную могилу.

3 октября 2017 года

Осеннее дождливое утро на Вологодской земле. Рядом с городским кладбищем — православный храм. Помолившись за упокоение душ воинов, иду к месту захоронения. У меня в руках живые цветы и зажженная лампада. На небе проявились голубые просветы. Сердце забилось сильнее — вдалеке блеснула в лучиках солнца бронзовая статуя солдата, а рядом присевшая мать. Даже не верится — я здесь, через 75 лет, на кладбище города Сокол, где покоится мой дед, Костырин Лукьян. Я у обелиска. Не могу сдержать слез, опустилась на колени. Из груди вырываются глухие рыдания: «Спасибо, дед, тебе и твоим воинам, за победу, и земля вам пухом». Ищу глазами плиты с фамилиями умерших воинов, как было указано в Центральном архиве. В 1992 году на схеме, когда составлялся паспорт захоронения, плиты были. Но сейчас почему-то передо мной на воинском захоронении — новые, свежие еще могилы. Как такое могло произойти? Стою, пораженная, вглядываясь в лица людей, изображенных на памятниках. Кто дал право хоронить наших современников на костях воинов?…Ни в военкомате, ни в администрации города мне на этот вопрос не ответили… Да.., по-другому представляла я эту поездку за тысячи километров от дома.

Зная и не умоляя подвиг самих жителей города Сокол, столько сделавших для бойцов и фронта, как я могу судить о безнравственности и нравственности современников? Те воины Великой Отечественной, отдавшие свои жизни за родину, имеют право на сухой пятак земли русской размером 32х42 метра, чтобы не тревожили их прах. И я верю, что я не одна так считаю.

Мною направлен запрос в администрацию города Сокола с просьбой разобраться и установить демонтированные плиты с фамилиями бойцов. Подготовлено обращение в Министерство Обороны РФ и Приемную Президента РФ.

— Дедуля! Я ещё вернусь к тебе! А пока … Пусть свеча в церкви горит по усопшим воинам, положившим жизнь за наше мирное небо.

Елена Бурдинская (Костырина).

В материале использованы документы архивов Министерства Обороны РФ, г. Сокола, краеведческого музея Сокольского района и споминания медперсонала госпиталей г. Сокола