Святые женщины

22 июня 1941. Стоит жаркий, солнечный день. Мама беспокойно двигается по дому, заламывает руки. Мне 5 лет, я хочу понять причину её переживаний. Прихожу к выводу, что виновата машина на противоположной стороне улицы какого-то необычного цвета и вида.

Образ машины связываю с тем, что часто слышала разговор отца и старшего брата (ему было 10 лет). Они читали вслух газеты, обсуждали текущие события, часто упоминая в разговоре министра иностранных дел Японии перед войной. В то время были частыми нарушения Дальневосточной границы со стороны японцев, которые тогда оккупировали Китай. Моё детское восприятие мира говорило мне, что данная машина связана с этим именем: когда машина уедет, то и мама успокоится.

Женщины войны — это святые женщины. Как же маме было не заламывать руки при слове «война». Было ясно, что отец её детей уйдёт на фронт. А вернётся или нет живым домой неизвестно. Все мужчины тогда считали святым долгом встать на защиту Отчизны. Писали заявления в военкомат, в том числе и мой отец, ему было тогда 33 года. Некоторых не брали, у кого была бронь, часть производств без мужчин оставлять было нельзя. Отговорить отца от ухода в армию мама не могла, она понимала, что он должен Родину защищать. Мама в юности пережила интервенцию японцев на Дальнем востоке: её брат Николай сражался в партизанском отряде, за что их отца японцы ставили под пулемёт. Волей случая он остался жив, но вскоре умер от переживаний.

Маме — 35 лет. Весь груз ответственности за детей ложится на её плечи. Старшей дочери 15 лет, младшей — 1 месяц, а всего детей пятеро. Их надо растить, учить, чем-то кормить, во что-то одевать. За всё это она в ответе. Не знаю, когда мама спала, что она ела. Но дома, особенно в летнюю пору, я её не видела, как не видела старших брата и сестру.

Окончив школу, я уехала на учёбу в техникум. Брат в 13 лет пошёл работать в авиационные мастерские, обучился токарному делу. В 1945 году в Китае демонтировал японское оборудование.

Все заботы по дому ложились на младшего 11-летнего брата. Он был за всё в ответе: за жизнь младших сестёр, за все хозяйственные дела. Надо было выкупать хлеб по карточкам и самое главное — не потерять их, иначе семья останется без хлеба на все «неотоваренные» дни. Даже по карточкам хлеб доставался не всем. Жителей города прикрепляли к определённым магазинам по микрорайонам (на обратной стороне карточки стоял штамп магазина) и в других магазинах не отоваривали. Полагалось тогда на каждого иждивенца по 300 г., на рабочего — 600 г. Всего 2100 г. хлеба приходилось на нашу семью.

Стояла летняя пора. Мама работала за городом в поле. Там сажали много картофеля, фасоли и тыквы. При доме был небольшой огород, на нём выращивали капусту, морковь, свёклу, огурцы, помидоры. Где-то в поле мама косила сено, сушила его, копнила. На поле и обратно ходили пешком. Это где-то километров 10 от города. Так и говорили: «на десятый километр», «за падью». Была большая проблема доставки домой сена, картофеля. Машин было мало, все «ЗИСы» на войне. До ухода на фронт отец работал в городской пожарной охране. Каждая организация имела участок в поле за городом, где рабочие и солдатские семьи получали участки и потом в порядке очерёдности им давали грузовую машину вывезти урожай.

Сено вывозили, нанимая частников, у которых были лошади. Ещё нужен был человек, который помогал складывать сено на воз, крепить его верёвкой, чтобы оно по дороге не потерялось. Осень. Надо быстрее вывозить сено, чтобы кто-нибудь не опередил и не вывез его раньше нас.

Осень 1944, я пошла в школу. Первый раз в первый класс! Мама сшила сумку из мешковины. Похолодало. Мама сшила чуни — такие «сапожки» из сукна и ваты. А я думала: «Как же я в них буду ходить в дождь?!» Как-то обошлось. В школе нам давали кусочек хлеба, граммов 50. Половинку несу нашей малышке, которой 3 годика. Она поняла, что в школе дают хлеб, и однажды рано утром тоже отправилась в школу. Мама увидела, что её оранжевое пальтишко мелькнуло за углом. Брат догнал беглянку: «Ты куда собралась?». Ответ: «В школу». «Зачем?». «Там дают хлеб!». Он не повёл её обратно, а обвёл вокруг квартала. Когда вышли с другой стороны, поднялся, конечно, протестный рёв, но дом уже был рядом.

Что ели? Что-то ели. Хорошо, что у нас была сильная духом, работящая мама, она умела шить, из старого делала новое. Она не боялась тяжёлого, физического труда на земле: садила, копала, косила. Выручала корова-кормилица. Литр молока на рынке стоил 100 (тех) рублей, а булка хлеба — 300 рублей. Жили мы в центре города, рядом — рынок, он и сейчас там. Утром мама подоит коровку, продаст молоко и было на что выкупить хлеб по карточкам. Работали все. Мне было 6 лет, надо было прополоть грядочку моркови. Хоть лёжа, хоть сидя, а задание выполнить надо. Ох, как было трудно! И так долгих четыре года.

А потом наступил май 1945 года. Помню, светило солнце, была яркая зелень. Наша учительница со слезами на глазах объявила нам первоклассникам: «Идите домой и всем встречным говорите — Победа!», мы так и сделали.