Лицо войны

Шел 1945-й год, страна впервые отпраздновала День Победы. Парад на Красной площади стал не только символом победы над коварным врагом, но и продемонстрировал всему миру экономическое и военное превосходство социалистического государства. Такого единения народов СССР, преданности социалистическим идеям, самопожертвования во имя победы, во славу Отечества мир не знал, а враг этого не ожидал, недооценил и крепко просчитался.

Выйдя из войны победителями, роль и авторитет СССР на международной арене резко возрастает. СССР зауважали не только побежденные страны, но и его бывшие союзники по оружию. А кое-кто стал смотреть на Советский Союз с завистью и тайной боязнью его мощи. Стали нагнетать атмосферу холодной войны и стратегию развала союзного государства.

На внутреннем фронте дела в стране обстояли весьма и весьма неутешительно. Война разрушила и уничтожила тысячи фабрик, заводов, промышленных предприятий, десятки угольных шахт, нефтезаводов. Стертыми с лица земли оказались целые города — от малых до великих, сожжены множество сельских поселений. Словом, пострадала почти вся европейская часть страны, где всё надо начинать, что называется, с нуля. Предприятия, что беспрерывно работали на войну и на победу, были еще не переориентированы на мирный лад.

Лицо войны таращилось на каждом шагу. Особенно ужасающим видом оно смотрело на мир, где не так давно шли ожесточенные бои, где каждый раз решалась судьба всей страны. А таких боев за эту войну было немало. Достаточно вспомнить танковое сражение под названием «Курско-Орловская дуга», где участвовали с обеих сторон тысячи танков новейшей модификации, огромное количество самолётов, другой военной техники и матушка-пехота (подобных сражений в истории войн до этого, пожалуй, не было).

Наша деревушка под названием Марфинка в 60 километрах от города Курска неоднократно становилась боевой позицией то для российских войск, то для немцев.

Дом, в котором мы жили, постоянно использовался военными то под штаб, то под жильё офицерского состава. Мы же всё время жили в погребе, который находился в 60 метрах от дома. Он нам служил и жильём, и надёжным укрытием от постоянных бомбёжек. Взрослое население всех ближайших поселений (а это старики, женщины и подростки) выгоняли на строительство военных укреплений, которые возводились во время затишья между боями. Так что мои земляки видели, как живое «лицо» войны, так и то лицо, что смотрело после боёв. Даже в 1946 году, спустя почти год после Победы, можно было видеть ужасающее «лицо», оставленное на поле боя под селеньем Прохоровкой, где встретились лоб в лоб две танковые армии. Тысячи исковерканных и обгоревших танков, скелеты самолетов, останки военных орудий, словно нерукотворно разбросаны густым месивом на сотню и более километров. Увиденное напоминало что-то ужасающее, словно неземное побоище.

Вот как писал об этом один очевидец:

«Следы войны

видны ещё повсюду,

Лежат в руинах

села, города.

Подбитых танков

с Прохоровкой рядом

Не сосчитать…

оставила война.»

Закончилась война, наступила мирная жизнь. Начали постепенно возвращаться с фронта бывшие фронтовики. Каждый возвращался с чувством гордости, с чувством победителя. Свидетельством гордости служила гимнастерка или китель, где поблескивали на солнце и медали, и ордена. Каждый фронтовик грудь с наградами выпячивал напоказ землякам: — Смотрите, мол, каков я! Но не всем война оказалась милосердной сестрой. Одни с войны возвращались целехоньки-ми, с наградами и с чемоданами гостинцев и добра. Другие возвращались тоже с наградами, но без ног, без рук и без глаз, и, как правило, без гостинцев — с тощим вещмешком за плечами. А третьи вообще не вернулись и неизвестно, где сложи-ли свои головы ради Победы, ради будущего. Их тоже ждали, причем долго ждали, но так и не дождались. Очень долго ждала с фронта своего мужа и жительница соседнего с нами поселка Широкая долина Мария Ивановна Прохорова. Шел октябрь 1945 года, а муж её всё ещё не возвращался. Последнее письмо от него она получила в декабре 1944 года. Оно было коротким: «Лежу в госпитале на лечении, жив, здоров!» Он не сообщил, что несколько месяцев воевал почти рядом с домом на Курско-Орловской дуге, сражался в танковых войсках, был ранен, но скоро вернулся в боевой строй танкистов. Воевал в Белоруссии под Бобруйском, был тяжело ранен, лишился обеих ног и начал колесить по госпиталям и больницам. Последним лечебным пунктом для него стала районная больница на станции Золотухино Курской области, откуда и пришла весточка в село Широкая долина к Марии Ивановне: «Приезжайте на встречу с мужем», — писал главврач больницы. Мария Ивановна не раздумывала, рванулась вперед! Председатель колхоза выделил спокойную лошаденку, телегу и сказал: «Поезжай с Богом! Нам мужики позарез нужны!»

Мария Ивановна напекла лепёшек из пшеничной муки, отварила хороший кусок мяса, из погреба вытащила кусок солёного сала, набила в литровую банку сливочного масла, кринку топлёного молока и вместе с односельчанами (попутчиками на базар) отправилась на встречу к любимому мужу в райбольницу на станцию Золотухино. Дорогой она не думала, каким увидит своего мужа, с которым рассталась ровно пять лет назад. Но на душе было неспокойно, даже немного тревожно, хотя сознание подсказывало совсем другое — слава Богу, что жив-здоров. И не важно какой. С этой мыслью в сопровождении врача она и вошла в больничную палату номер три и повела глазами по ней. Комната была небольшой, рядом с окошком стояли стол и два стула, вдоль продольной стены стояли две металлические кровати, у изголовий стояли две тумбочки. На одной из крова-тей сидели два человека в военной форме, которые о чем-то мирно беседовали. У одного поверх правого глаза была наложена белая повязка, довольно худощавый, одна нога свисала и опиралась на пол, вторая — от ступни до колена отсутствовала. Второй довольно плотный, широкоплечий с множеством орденов и медалей на гимнастерке, поместился весь на кровати. Вместо ног над краем кровати зависали две култышки, замотанные в штанины брюк. Взглянув на вошедших, он замолчал. Лицо его преобразилось, во взгляде промелькнул то ли испуг, то ли неожиданное удивление.

Мария Ивановна признала в нём своего мужа Степана, от увиденного несколько попятилась назад. Видимо в её сознании пронеслась мысль: «Таким, Степан, я тебя не ждала». Но мгновенно опомнилась и шагнула вперед. Положила на стол узел с домашними гостинцами и кинулась к мужу со слезами на глазах, нахлынувшими то ли от радости, то ли от горечи. Степан обнял её голову, кото-рой она припала к его груди и сказал: «Ну вот и встретились, дорогая моя Марюшка!» Трогательно было смотреть на эту сцену и соседу по кровати, и врачу. Освободившись из крепких объятий Степана, Мария вытерла с лица слезы сначала себе, потом своим платком с лица Степана и принялась накрывать на стол. На-резала крупными кусками пшеничных лепешек, выложила куски мяса, сала, поставила банку со сливочным маслом и крынку с молоком. Аккуратно подтянула к кровати стол и пригласила всех отведать деревенской еды. Сама принялась более пристально разглядывать мужа и его товарища, когда те припали к еде.

— Что же наделала с вами проклятая война! Каких хлопцев изуродовала! Будь же ты проклята! — вырвалось из сердца Марии.

Пообедав, Мария и Степан начали собираться в дорогу домой. Мария успокоилась, даже несколько раз улыбнулась. Ее конопатое, но довольно привлекательное лицо и голубые глаза всегда нравились Степану. По этим глазам, по этой улыбке он понял, что Мария принимает его таким, какой он есть. Видимо, она поняла, что виной всему война, которая жестоко поступила со многими мужчинами.

Она достала из-под кровати его передвижную тележку на четырех колесах с деревянным настилом и кожаной обивкой, две палки с металлическими наконечниками, напоминавшие лыжные палки, только наполовину короче, помогла Степану спуститься с кровати и поудобнее усесться на тележку, пристегнула его к тележке ремнями и сказала: «Ну вот и всё, к путешествию готовы».

Степан попрощался с товарищем и сказал: «Если что…, то приезжай к нам, адрес у тебя есть. Взял в руки палки и скомандовал: «Ну, вот и всё, прощай! И поехали!»

Запряженная лошадка уже ждала их на привязи во дворе больницы.

Вернувшись домой, Степан Васильевич не пошел по сёлам с протянутой рукой просить милостыню, как было тогда в моде, а занялся полезным делом для себя и других. Первым делом смастерил несколько «козелков» различных по высоте, на которые он взбирался на четвереньках, достигая необходимой высоты при выполнении работ. В первую очередь, отремонтировал забор, затем сарай и в последнюю очередь — стайку для скота (спасибо колхоз помог пиломатериалом). Помогал жене с посадкой и уборкой личного огорода. Правда, их огород был немного меньше, чем у соседей, всего лишь 25 соток. Но и с ним хватало хлопот и Марии, и Степану. В свободное время занялся подшивкой и ремонтом всевозможной обуви для жителей округи.

Через год Мария родила Степану сына. Вскоре, как инвалиду, Степану выделили от государства трехколесный люлечный мотоцикл, работающий на бензине, на котором он проездил около пяти лет. Через пять лет после возвращения домой Степан получил почетную должность — заведующий МТС. дома находился значительно меньше, надо было заниматься снабжением машинотракторной станции то горюче-смазочными материалами, то запасными частями. Становился частым гостем из-за надобности в райцентре и сельпо. Колхоз, а вместе с ним и село начали подниматься, что называется на ноги. Сполна стали распахивать все отведенные под посевы земли. Сеяли озимые и яровые культуры, выращивали овощи, картофель, подсолнечник, кукурузу, бахчевые и другие. Правда, денег в колхозе не платили, вместо них начисляли трудодни, которые после сбора урожая отоваривались натуральными продуктами, в основном зерном. А когда стали в массовом количестве выращивать сахарную свеклу — трудодни отоваривались еще и сахаром. Рабочий день колхозника длился с раннего утра до заката солнца. Страдная пора начиналась с посевной и заканчивалась уборочной. С конца ноября до марта наступала сезонная передышка, больше времени оставалось для личных и домашних дел. Для колхоза трудились на снегозадержании, колхозных фермах, на вывозке на поля навоза и подготовке зерна к посевной.

В 1951 году у Степана и Марии семья увеличилась, за это время родилось еще двое детей — мальчик и девочка. Степан получил легковой автомобиль с ручным управлением, который был более комфортным и хорошо приспособленным к рукам Степана. Он с удовольствием мог посадить в автомобиль всю семью и ехать и в гости, и в район, и на отдых.

Словом, жизнь воина-танкиста сложилась как нельзя для него лучше. Они с Марией понимали друг друга с полуслова, благодаря чему создали крепкую и дружную семью. Я не думаю, что Степану приходилось легко, наоборот, многое давалось с неимоверным и тяжелым трудом, что не всегда было под силу даже более здоровому мужчине. Но он терпел и становился победителем.

Уезжая из родных мест в Хабаровск, мне было необходимо повидать Степана Васильевича перед отъездом, он доводился мне крестным отцом. На прощанье я спросил: крестный, как здоровье, не беспокоят ли старые раны?

— На здоровье пока не жалуюсь, спасибо! А вот война частенько навещает меня во сне. Как вот в этом стихотворении:

Мне снится

вновь в огне Европа,

И жизнь тревогами полна,

Мой танк

подбит со дна окопа

Идет война, идет война!

Горят дома

на полустанках,

И где-то пушки глухо бьют,

С паучьей

свастикою танки,

Взрывая пыль

ко мне ползут.

Я приоткрою чуть ресницы

И рад, что

в окнах мирный свет.

Война, война,

она мне снится…

Хотя прошло

так много лет.