На пашнях бились за Победу

Небольшая уютная комната. Старинные вещи: шкаф, комод, стол. У зеркала стоит молодая девушка удивительной красоты с обаятельной улыбкой. О таких говорят: «Ей бы в киноактрисы». Она набрасывает на плечи кофточку, и вот на груди яркими звёздами сияют медали за самоотверженный труд. «Бабушка, ты готова? Журналисты приехали», — слышится голос из соседней комнаты. Но в отражении уже не та девчонка, а пожилая женщина. «Неужели это я, — думает Мария, глядя то в зеркало, то на пожелтевшее фото, где она молодая и полная надежд. Время посеребрило голову труженицы тыла, тронуло морщинками её лицо и руки. Перед приездом гостей Мария Павловна старалась собраться с мыслями и думала о том, как бы не расплакаться от горьких воспоминаний о своём военном детстве.

Хлеборобный край топтал фашист проклятый

Журналистский десант «Вяземских вестей» приехал в село Глебово к Марии Павловне Глушко не с пустыми руками, мы преподнесли ей сладкий сюрприз. «Ой, спасибо, детки, спасибо», — заволновалась ветеран. Но после знакомства с корреспондентами бабушка успокоилась и начала свой увлекательный рассказ. Стрелки часов словно остановились, а потом стали вести обратный отсчёт, и мы перенеслись на Кубань, в хлеборобный край Советского Союза. Перед глазами проносились живописные картины: поля с золотой пшеницей, плантации с урожайным рисом, сады, простирающиеся не только в каждом дворе, но и вдоль улиц всей станицы. Вот за полем — место. Здесь рядами посажены вишни, сливы, какие хочешь груши и яблоки. Весной от ароматов голова кружится. В такой станице Ивановской Краснодарского края в 1931 году и родилась Мария Глушко.

«До войны мы жили неплохо, — вспоминает Мария Павловна, — колхозники работали, старались прокормить своих детей, в каждом дворе по семь-десять пострелят было. Нас в семье до прихода фашиста росло четверо, потом ещё трое братьев и сестёр народилось. Папу в армию не сразу забрали, на фронт он не прошёл по состоянию здоровья, в военном билете было написано: до особого назначения. Но когда началась Сталинградская битва, командование боялось, что нашим не хватит сил, придётся идти в отступление, и тогда всех мужчин забрали. Спустя время мы от папы получили долгожданное письмо — треугольник, где говорилось о том, что он находится в Калининграде. Потом связь прервалась, потому что в августе 1942-го к нам пришли немцы. Мы так их боялись проклятых. Вот это был ад. Они всё-всё позабирали у нас: животину, птицу, все, какие были запасы в сараях да на чердаках, чтобы свои животы набивать.

Оставшиеся в станице женщины, дети постарше продолжали работать. Мама моя каждый день уходила на рисовые поля. Однажды пришёл к нам бригадир и говорит: «Вот вас, взрослых, по этой улице 12 человек. Пойдёте на место, где у нас дамбу прорвало, растительные каналы уже полные, если не заделаете порыв, вода пойдёт на рисовые системы, и совсем без урожая останемся». Взрослые ушли, а я с ребятишками (младшими моими) через кукурузное поле добралась до другой улицы, где жили в соседях — бабушка с дедушкой со своими внуками. Дорога на этой улице была непроезжая, поэтому немцев здесь почти не бывало. До самой ночи пришлось у них просидеть, а мамы всё не было. Мы с ребятами уже взялись плакать. Тут вдруг в окошко тихонько так: стук, стук.

Мама не успела в хату зайти, тут же упала у порога и давай рыдать во весь голос. Оказывается, там, где они закапывали дамбу, мимо проходили два немца. Один из них построил двоих колхозников, включая и мою маму, и стал целиться в них из автомата. Люди все плакали, умоляли пощадить. А другой немец не давал первому выстрелить. Потом выстраивали по три, четыре, пять и больше человек, продолжая издеваться над ними. Фашисты всё же отпустили колхозников. Вернулись они уже за полночь. Когда мама рассказала, что случилось, мы все: и дети, и старики плакали навзрыд, не понимая, то ли от горя, то ли от радости. Немцы не раз зверствовали. Однажды у нас такой случай был, когда парень молодой не захотел нести немецкий вещмешок, как приказал фриц, а выскочил из хаты и побежал прочь, немец выстрелил очередью из автомата, и мальчишка упал навзничь. Там же у дома родители его и похоронили.

Сильнее стали женщин плечи

Так мы прожили в оккупации полгода. Потом вдруг слух прошёл, что наши войска перешли в наступление. В марте 1943 года фашисты отступили. Мы тогда видели зарево над Новороссийском, где шли ожесточённые бои.

Что же у нас осталось после врага? Хозяйство людское всё поизвели, в том числе и лошадей, на которых можно было землю возделывать. Одна радость — колхозникам удалось сохранить трактора, каким образом, я не имею понятия. Но весной после ухода немцев весь люд вышел на пахоту. И все подростки наравне со взрослыми работали в колхозе. Мы делали всё, что нам скажут: и пололи, и кукурузу шелушили. Особенно тяжело было рис полоть. Бурьян — мышейка, которая росла на рисовых полях, была похожа на молодой рис, но мы научились её различать по цвету: у травы листья темнее. Вот и бродились мы целый день по колено в воде (так как рис растет на водяных плантациях), вырывали эту мышейку и в кучки складывали, а потом тянули по воде до валика, так называли сухой край рисовой системы».

По воспоминаниям ветерана, в сентябре 1944-го дети станицы Ивановской вернулись к учёбе. Тогда открылась единственная уцелевшая там двухэтажная школа. Это стало возможным только потому, что немцы разместили в ней свою комендатуру. Всем детям объявили: «Приходите учиться, но только со своими столами и стульями, потому что в школе после немцев не осталось ничего кроме голых стен. Мария тогда училась в 6 классе. После того, как окончила семь классов, пошла в техникум, в то время в этом возрасте уже получали профессию. В соседней станице за 30 километров от Ивановской открылось педучилище, в бумагах, которые пришли в школу, писали: нужно сдать вступительные экзамены. Много ребят поехало тогда попытать счастье, но поступить удалось далеко не всем. Мария со своими подругами прошла экзаменационное испытание и стала учиться по профессии учитель начальных классов.

«Условия для поступивших на педагогическую специальность были очень хорошие, — рассказывает Мария Павловна Глушко, — нам полагалось по 500 граммов хлеба в день бесплатно и первая стипендия 140 рублей в месяц, если сдашь экзамены и перейдёшь на второй курс — 160 рублей, на третий — 180 рублей, на четвёртый — 200 рублей. А хлеб так и давали бесплатно, только уже не по списку, как сначала, а по карточкам. Как только каникулы наступали, нам обязательно отдавали хлеб полностью за все дни вперёд, и мы везли его домой, родным. А против школы у нас был магазин, там булки на прилавке отдельно стояли, и было написано: «Для учителей». Именно поэтому эту профессию многие и выбирали. Тогда же, в годы учёбы мы встретили и День Победы. Нельзя словами описать, что творилось на улицах: все обнимались, целовались. Немного погодя и наш отец вернулся. Он всё это время воевал в Калининграде, был награждён медалью».

Из солнечного края — в суровые места

После окончания учёбы большинство молодых учителей по распределению направили на Дальний Восток, и везли их через Москву. «Ехало нас в вагоне больше 30 человек, — делится воспоминаниями труженица тыла, — мы же колхозные дети были, ничего кроме станицы своей и не видывали, а только слыхали про Красную площадь. Какая же она Москва-то? Так хотелось посмотреть. Вот и посмотрели. Увидели смену караула у Мавзолея. Нас в столице встретила женщина и отвела в столовую обедать. Москвичи, помню, смотрят на нас и говорят: «Какие загорелые, где же они так загорели»? А мы на колхозных полях работали, как не загореть. В Москве нам выдали ещё по 200 рублей на дорогу. Правда потом с первой зарплаты эти деньги у всех высчитали, но мы не обижались: забрали, значит так надо».

После того, как молодые учителя прибыли в Хабаровск, их стали агитировать, куда ехать работать — в Магадан, Переяславку, Бикин. Мария с подругой решили поехать в Бикин, откуда их распределили в школу села Бирское. Когда девушки из солнечного края попали в дальневосточные места с комарами и бурьяном выше головы, который рос под окнами их дома, проплакали полдня. А потом засучили рукава, навели порядок везде и стали понемногу привыкать к новой жизни. Спустя 4 года Мария Павловна поехала работать в школу на станцию Снарский.

На первых порах она была воспитателем в общежитии, вспоминает, как многих ребят из двоечников выводила в хорошисты, потому что занималась с ними индивидуально. И только через год её перевели в учителя. Много лет Мария Павловна преподавала в этой школе. В 1983 году она стала глебовской школой. Все 37 лет, которые учитель посвятила школе, она старалась учить детей не только быть грамотными, но и честными, добропорядочными людьми.

Они — герои военного времени

Пока мы беседовали с ветераном, её невестка Татьяна Фёдоровна приготовила чай. Бабушка перевела дух и сняла с груди свои трудовые медали. Изогнутые пальцы с шишками на косточках от того, что долгими часами они находились в холодной воде во время прополки риса, она бережно держала сияющие звёзды — награды. Вот эта — за победу в социалистических соревнованиях, эта — «Ветеран труда», множество юбилейных наград ко Дню Победы. На глаза Марии Павловны навернулись слёзы. Снова вспомнилась молодость, её семья — муж Николай, который всю жизнь трудился в пчелосовхозе, двое детей — дочь Валентина и сын Владимир, у него сейчас она и живёт.

На долю бабушки выпало ещё одно роковое испытание кроме войны — это гибель дочери и зятя в автокатастрофе. Радостью для неё после такого горя стала лишь внучка Света, её бабушка воспитала, как родного ребёнка. Она получила медицинское образование, замужем, живёт в Ростовской области, где похоронены родители. Постоянно звонит, отправляет бабушке деньги и подарки. И здесь, в Глебово Мария Павловна не обделена вниманием. У неё четверо внуков и девять правнуков. «Бабушка, идём скорее, парад начинают показывать», — зовут они её к телевизору в День Победы. Дарят цветы и, конечно, целуют в щёчку свою родную героиню военного времени.