Когда говорят обелиски

Наслаждаясь утренней тишиной, я шла по тропинке, ведущей вдоль парка. Вдруг тихий, легкий вете-рок пробежался по верхушкам деревьев, пощекотал их ветки, пошевелил листья. Звучно запели птички, до этого сладко дремавшие на ветвях. Две молодые березки улыбнулись друг другу и потянулись вверх, к солнцу. Листья их зазвенели, как монетки, и этот звон особенной мелодией дополнил птичье пение.

Старый ворон Никанор присел на ветку одной из березок и сладко зажмурился: «Эх, хорошо погреть на солнце свои перья!» И вправду, картина майского утра была великолепна! Пахло свежей листвой, зеленая трава радовала взгляд, да и день обещал быть теплым и хорошим.

И лишь обелиск, видневшийся в листве деревьев, мог вернуть каждого замечтавшегося, что называется, с небес на землю. Черный, торжественный, мрачный, он как будто служил постоянным напоминанием о том далеком времени, когда односельчане узнали цену настоящего, безмерного горя… Я подошла к памятнику.

В сельском парке обелиск появился недавно, но своей молчаливостью и холодностью он отпугивал все живое. И даже местные воробьи-забияки боялись на него садиться. Самое большое, на что они решались, — это усесться рядком на ограду, окружающую обелиск, но делали это молча, стараясь не привлекать к себе внимания.

И березки, и ворон смотрели на обелиск, а старый дуб вдруг зашептал: «А ведь скоро Девятое мая…». Эти слова подхватил ветерок и понес по всему парку, они летели, как легкий шлейф, развеваясь при каждом дуновении…

Обелиск вздохнул. Солдаты, изображенные на нем, на секунду закрыли глаза. Березки напряженно наблюдали за обелиском, а старый ворон Никанор перелетел с ветки на ограду и уставился на обелиск. Он как будто почувствовал, что сейчас случится что-то невероятное, и не хотел пропустить ничего, ни единого мига.

Предчувствие не обмануло старого ворона. В воцарившейся тишине было отчетливо слышно дыхание обелиска. И, наконец, величественный памятник заговорил…

— Я рожден из камня и рожден для того, чтобы сохранить память о тех людях, которые подарили голубое небо своим потомкам. Девочка, подойди поближе.

Я робко подошла.

— Сегодня, — продолжал памятник, — я хотел бы рассказать тебе о дяде твоего дедушки, Кузнецове Константине Матвеевиче. Его имени нет в списке погибших, который ты видишь здесь, но его образ навсегда останется в памяти благодарных потомков…Итак, слушай…

Кузнецов Константин Матвеевич родился в селе Лончаково Бикинского района Хабаровского края. Обыкновенный мальчишка, и детство у него было такое же, как у всех: весёлое, беззаботное, наполненное добром и родительской лаской. В начале 1941 года Константин, на тот момент молодой, красивый парень, женился, и у него родилась дочь Светлана. Вскоре началась Великая Отечественная война, и парень ушёл на фронт. Тихая, спокойная и мирная жизнь прекратилась…

Наверное, как и все сверстники — юные, горячие романтики, Константин тоже строил планы: чего-то хотел, о чём-то мечтал. Но сбыться всему этому было не суждено.

Константин Матвеевич во время войны был пулемётчиком. Сослуживцы отзывались о нём, как о всегда подтянутом, аккуратном, дисциплинированном и исполнительном товарище.

О первых фронтовых боях твоего легендарного родственника ничего неизвестно кроме того, что он был трижды ранен. Несколько раз он выходил из немецкого окружения. В феврале 1945 года на имя матери Константина Матвеевича, Кузнецовой Евдокии Григорьевны, пришло извещение о гибели сына.

Этот страшный бой произошёл 30 января (во второй половине дня) 1945 года у хутора Цемате Добельского уезда Латвийской ССР. Немецкая разведка пыталась прорваться через окружение. Константин Матвеевич находился в блиндаже вместе с лейтенантом Сусловым А.С. Когда раздались звуки разгоравшегося боя, они выскочили из блиндажа и начали бросать в немцев гранаты. Противник отвечал тем же. Одна из немецких гранат упала в ход сообщения неподалёку от Константина Матвеевича и его товарища. Константин к тому времени был уже опытным воином по сравнению с молодым командиром. Мгновенно сориентировавшись, он втолкнул командира в блиндаж и попытался заскочить в него сам. В это время граната взорвалась…

«…пулемётчик, рядовой боец, который в решающую трудную минуту закрыл своим телом (от взрыва немецкой гранаты) своего командира взвода, то есть меня, и спас мне жизнь. Я был тяжело ранен, а Константин Матвеевич был убит», — сообщал Суслов в своём письме матери Константина Матвеевича. Заслоняя своего товарища, Константин упал на него, и их придавили брёвна разрушенного блиндажа. Твой родственник погиб, не дожив до своего двадцатипятилетия…

Обелиск замолчал… Его рассказ потряс меня, хотя я была наслышана о подвиге моего родственника. Я знала, что в нашей семье бережно хранят чёрно-белые фотографии. Это довоенные снимки Константина Матвеевича и его матери и послевоенные, на которых запечатлены дочь Светлана Константиновна с боевым другом отца Сусловым.

Живой рассказ памятника совершенно оторвал меня от реальной действительности и открыл далекое прошлое. А вокруг уже вовсю пели птицы, да и день был в самом разгаре. Ворон Никанор о чем-то шептался с березками, воробьи прыгали в траве и что-то клевали. Ветер расчесывал кроны деревьев под нежным, безмятежным небом… А я все стояла, наслаждаясь открывшимся видом, и думала о тех людях, которые подарили нам мир, покой и радость…