Как глухомань стала домом родным

В очередной раз мы публикуем отрывок из биографического романа «Дорога жизни» Сергея Владимировича Антоненко. Автор рассказывает о переселении его предков, семьи Васкевич, на Дальний Восток.

«…В Забайкалье состав с переселенцами резко двинулся в южном направлении и через Даурию, а затем Манчжурию прибыл в российский город Никольск-Уссурийск. Так как дорога действовала не на всём протяжении, в одном промежутке пришлось даже перемещаться на лошадях и после этого продолжать путь уже в другом составе. В Уссурийске к переселенцам сразу же наведался чиновник. Им выделили вторую половину причитающихся переселенческих. В городе состав простоял не долгое время. Многие семьи пожелали остаться в Приморье.

Несколько же вагонов с оставшимися семьями продолжали свою дорогу в северном направлении. Среди них была и семья Осипа Васкевича. По пути продвижения поезд делал остановки, оставляя вагон за вагоном. Наконец, уже в первых числах июня поредевший состав с тремя-четырьмя вагонами остановился на станции Гедике. Здесь наряду с Васкевичами выгрузились еще четыре небольшие семьи. На станции кроме служебного здания стояли в ряд понад склоном горы еще четыре многоквартирных дома для железнодорожников. Территория вокруг жилья была не облагорожена – пни, валежины, глубокие ямы.

Все это, да и к тому же день выдался как нельзя кстати пасмурным, действовало угнетающе. Некоторые женщины, не выдержав психологического стресса, запричитали навзрыд: «В какую же глухомань мы приехали! Здесь даже людей нет!»

Встречающих действительно практически не было. Люди то здесь были, но каждый из них в этот день занимался своим неотложным делом. Гедиковцы знали, что должен прибыть переселенческий поезд, но вот когда именно было неизвестно. Большинство мужчин работали на железной дороге: кто-то вёл строительство на дороге, кто-то — строительство казарм на полустанке, которые размещались через каждые четыре-пять километров. Женщины и подростки были заняты на своих огородах, поэтому прибывших переселенцев никто и не встречал.

Выгрузка вещей с вагона заняла немного времени. Уже заранее все они были надлежащем образом подготовлены, упакованы. В лучшем случае, кое у кого, кроме небольшого сундука, в которых в те времена в основном носили вещи, было еще два-три узла с одеждой. Но некоторые, более предусмотрительные, привезли с собой инвентарь: топоры, пилы, лопаты и другое. Самыми богатыми в этом смысле оказались Теслюки. Они прихватили с собой из Белоруссии соху, борону и продольную пилу. Пока выгружались, невесть от куда появившиеся местные ребятишки с важной новостью сбегали к родителям, занятым на работе. Дети стремглав сиганули в село Роскошь, что в двух километрах от станции, где уже появились первые несколько домов. По завершению выгрузки паровоз, издав сиплый гудок, двинул состав дальше, увозя несколько оставшихся семей переселенцев к Амуру. А к вновь прибывшим стали подходить люди. Знакомство, объятия, слезы радости, душевные разговоры, нескончаемые расспросы. Переселенцы повеселели, на их лицах появились улыбки – наконец-то они на месте. Радовались вместе с ними и переселенцы предыдущих лет, потому что их стало больше, ведь вместе веселее и сподручнее преодолевать трудности.

Прибывшие разместились кто где смог, в основном их приютили первопроходцы. Кое-кому повезло – им достались две недостроенные квартиры на станции. Васкевичу было проще, ему с семьей пристанище предложила Лисовета. Никита с Андреем были в это время на строительстве путевой казармы между станциями Гедике и Щебенчиха. К тому времени их семья жила в рубленном из бруса доме. А Осипу они предложили свое первое жилье, в котором они прожили две предыдущие зимы. Лисовета здесь уже разместила корзины, кадки, вымели мусор, стали устраиваться на ночлег. Первая ночь прошла беспокойно. Откуда-то в жилье появился мокрец, прилетели комары. В землянке по непривычке было душно, но открыть двери или окно значило запустить еще больше гнуса.

В Роскошь приехал чиновник по наделу участков переселенцев и определению их места жительства. Васкевич и Теслюк, как родственники, решили поселиться рядом на облюбованном ими месте. Теслюку приглянулся надел с левой стороны переулка в конце улицы, а Васкевичу — участок с противоположной стороны. Недалеко от них через улицу стоял уже свежесрубленный обживаемый дом Гончука.

На наделе Теслюка было меньше кустарника, а у Васкевича – настоящие дебри. Правда больших толстоствольных деревьев уже не было – их вырубили на дрова первые поселенцы, создавая запас на предстоящие зимы. Зато участок у Осипа был крайним, и в перспективе имелась возможность беспрепятственно расширить его, прихватив и окультурив закочкоренную лужайку у речки Роскошь. К тому же и в сторону шоссейной дороги, что проходила поблизости, можно было разделать полоску, пригодную под освоение землицы шириной 5-10 метров и в длину не более версты.

Сразу же начали расчищать площадку, где наметили ставить дом, и разожгли костер. Сырой валежник долго не хотел разгораться, тлел. Зато потом, когда пламя разыгралось, только и успевали подкидывать горючий материал. Николай вместе с братьями рубил мелкую поросль осин, берез и всё это волокли к костру. Мужчины собрались у нового дома Гончука и бурно вели разговор. В общем то всё внимание было обращено на Гончука, он как сторожил провёл здесь уже целый год и как один из первых поселенцев-основателей села рассказывал Осипу и Феофану, как обустраивать жизнь на новом месте. У него был практический опыт, ведь он приехал сюда с первыми шестью семьями. На второй год была прибавка, пожаловали еще семь семей. И вот вновь в когорте роскошанцев прибавок – пять семей.

Жизнь в селе стала сразу же шумнее, оживленнее. Изнывшие по работе за долгий путь переселенцы, умевшие напряженно трудиться, с первых же дней на новом месте работали с восхода солнца до заката. Мужчины выполняли, понятное дело, более трудоемкие работы, а что полегче делали женщины и подростки. На глазах участок стал благоустраиваться, принимать ухоженный вид. Матыгами корчевали коренья, пни, рыхлили землю. Летний день длинный – выматывались все, от мала до велика. Так что вечером, поужинав, ложились и спали до утра, как убитые.

Время шло, наступала зима 1907-1908 годов. Жилось Васкевичам, как и всем роскошанцам, по принципу: «Радоваться особо нечему – день за днем проходил в напряженном труде, как летом, так и зимой». К такому укладу жизни они привыкли с измальства, это им сопутствовало постоянно…»