Не забывается такое никогда

Жители села Шереметьево готовятся отметить 162-ю годовщину образования бывшей казачьей станицы. Среди казаков-первопоселенцев в то далекое время была и семья Щетининых.

Последний бой уссурийского казака

Вскоре после начала Великой Отечественной войны прямой потомок, мой дед, Иван Прокопьевич Щетинин 1907 года рождения ушел защищать Родину. Он был призван Бикинским райвоенкоматом в марте 1942 года и получил направление в только что сформированную Дальневосточную стрелковую дивизию. После подготовки и тактических учений, в июле 1942 года, со станции Розенгартовка эшелоны с дальневосточниками были отправлены под Сталинград. Так началось участие уссурийского казака Ивана Щетинина в той великой битве.

Потом он в составе 238-го гвардейского стрелкового полка освобождал от фашистов Курск и Белгород. За участие в этих кровопролитных боях уроженец села Шереметьево был награжден медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Последний бой Иван Щетинин принял 6 января 1944 года при проведении Кировоградской операции. Утром 8 января его однополчане вошли в Кировоград, но Ивана Прокопьевича в их рядах уже не было. Он остался лежать на северной окраине села Кучеровка. Позже был захоронен в братской могиле в центре этого села.

Мой отец, Валентин Иванович Щетинин, часто рассказывал о деде. Он его хорошо помнил, ведь провожал отца на фронт будучи 11-летним мальчишкой. Долгие годы он мечтал побывать на могиле отца и в 1987-м организовал поездку к месту его захоронения. Мы поехали втроем — я, отец и его младшая сестра, моя тетя Галина Ивановна, заслуженный птицевод СССР. Дело было в разгаре лета. Из похоронки, которая ныне, по-видимому, утрачена, следовало, что мой дед пал смертью храбрых в селе Кучеровка Знаменского района Кировоградской области УССР 6 января 1944 года.

На месте гибели

Из города Канева мы добрались до Знаменки, где на вокзале отец договорился с проводником вагона, чтобы доехать до Кучеровки. Мы ехали

«зайцами» часов пять, а отец рассказывал истории из своего детства о селе Шереметьево. Поезд остановился в поле буквально на полминуты, и мы вышли по указанию проводника. Вокруг — ни полустаночка, ничего, только грунтовая дорога с нависающими с двух сторон волнами колосьев ржи. Поля хлеба, синее небо и незабываемая тишина. Слышно только как соловьи далеко впереди поют. Время тогда как будто перестало для нас существовать. И вот, перед глазами — утопающая в зелени деревня с мазанками — место гибели моего деда.

Сельсовет оказался закрытым, но по дороге мы встретили мальчугана. Он был приветливым и добрым, с украинским говором. От него узнали, что название их села, которое мой отец всю жизнь произносил как заклинание, он, оказывается, произносил неправильно. Кучеровка произносится с ударением на предпоследнем слоге, и звучание получается совсем иное. Исходя из исторических знаний о вой-не, а также из рассказа знаменского таксиста и воспоминаний случайного старичка на вокзале, я уже тогда понял, что сражения в этих местах были страшными. Село переходило в жарких боях из рук в руки несколько раз. По словам мальчика, до сих пор весной при вспашке полей, наверх поднимают кости и атрибутику войны, как нашу, так и немецкую. Так что деду Ивану повезло, что его тело с медальоном попалось похоронной команде.

Проходя во второй раз по улице села, мы увидели сидевших на лавочке дедка с бабулей. Они сначала отнекивались и на контакт идти не хотели, видимо, тамошний менталитет сказывался. Но, когда узнали, что мы с Дальнего Востока, и, что наш предок здесь погиб, поведение их изменилось удивительным образом. Бабушка завела нас в избу, все время хлопотала вокруг, а старик исчез и вскоре появился с трехлитровкой молока для меня, и с бутылём самогона для отца. Принимали нас как родных, с салом и огородными вкусностями. Объяснили, где утром найти захоронение с памятным камнем и обелиском. А спали мы в беленой комнате на полу на мягких гусиных перинах. Оказалось, что их сын уехал служить на Дальний Восток и остался жить недалеко от нас, в Уссурийске. Земной шарик в очередной раз оказался маленьким.

Невидимые узы

И вот мы — возле мемориала. Он расположен прямо в селе, и как мы сразу не нашли? К небольшому моему разочарованию, родную фамилию, высеченную в «золоте», я так и не увидел. Лишь надпись на камне: «Здесь упокоились 800 советских бойцов, павших в боях за Родину». А рядом, на обелиске, длиннющий список павших офицеров. Это был очень сильный момент моей жизни. Мы стояли в утопающем в зелени садов месте и молчали. Небольшой памятник возвышался над братской могилой — скорбящий воин со знаменем. Мой отец долго шел сюда, чтобы отдать эту дань памяти и поклониться земле, принявшей родную кровь.

Я старался не мешать ему вести молчаливый диалог с его погибшим отцом. О чем они говорили тогда? Наверное вспоминали родное село Шереметьево, что на другом краю земли, вспоминали свои казацкие корни, Уссури и близкий китайский берег. А может быть, говорили о том, о чем не успели сказать друг другу при расставании в начале 1942 года… Мы уходили с братской могилы с поклоном и думали: «Спите спокойно, храбрые воины, спи спокойно наш отец, дед — уссурийский казак Иван Щетинин!». Когда шли обратно к железнодорожному перегону, нас провожал знакомый украинский мальчишка, а старики махали руками вслед.

Ныне безумие разделило единый народ с общими корнями. И та часть Родины, на которой мой дед сражался и погиб за её свободу, встала супротив той части, где он родился и вырос. По мнению их молодежи, мой дед бросил жену, четверых детей, пасеку и отправился под пули за восемь тысяч километров оккупировать их землю. Это очень печально, как и то, что, возможно, там теперь нет ни мемориала, ни скромного камня с обезличенной надписью. Но у нас есть память. И как бы не складывалась далее жизнь и судьба этой украинской земли, павший за Родину уссурийский казак Иван Щетинин невидимыми узами навеки связывает её с далёким дальневосточным селом Шереметьево.

Вадим Щетинин

При подготовке публикации были использованы материалы сайтов Министерства обороны РФ.

Фото из семейного архива автора